Зеркальное отражение : Стальные пещеры. Ночь,котор - Страница 56

Бейли не впервые встречался с ларингофоном, который преобразовывал в слова малозаметные движения гортани.

— Говорите вслух, пожалуйста. Мне нужно вас слышать.

—..и говорит, что он из полиции, сэр, — тотчас же донеслось до него.

Появился смуглый, хорошо одетый человек. У него были небольшие усики и редеющая шевелюра. Приятно улыбаясь, человек представился:

— Я — Прескотт из отдела кадров. Чем могу быть полезен, инспектор?

Бейли холодно посмотрел на него, и его улыбка стала напряженной.

— Мне бы не хотелось волновать рабочих, — извиняющимся тоном произнес Прескотт, — они не очень-то жалуют полицию.

— Ничего не поделаешь, — остановил его Бейли. — Клусарр сейчас работает?

— Да, инспектор.

— В таком случае, дайте мне поводок. И если Клусарра не окажется на месте, нам придется разговаривать при других обстоятельствах.

Прескотту стало не до улыбок. Он пробормотал:

— Сию минуту, инспектор.

«Поводок» был настроен на вторую секцию отдела ЦГ. Бейли понятия не имел о значении этих слов, да его это и не интересовало. Он знал, что «поводок» приведет его туда, куда нужно. Этот оригинальный маленький аппарат легко помещается в ладони и обладает способностью быстро нагреваться или охлаждаться в зависимости от того, идете вы в правильном направлении или отклоняетесь от него. Чем ближе вы к цели, тем теплее становится «поводок».

Для новичка «поводок» с его едва заметными колебаниями температуры почти бесполезен: горожане же все, за малым исключением, прекрасно справляются с ним. Испокон веков дети увлекаются игрой в прятки с игрушечными «поводками» в коридорах школьного горизонта. («Поводок, поводок, приведи в уголок». «Горячо, горячей. Поводок всех умней».)

Издавна привыкший им пользоваться, Бейли без труда нашел правильный путь среди лабиринта каких-то громоздких сооружений. Когда через несколько минут он оказался в большой, ярко освещенной комнате «поводок» нагрелся до предела.

— Фрэнсис Клусарр здесь? — спросил Бейли у ближайшего к нему рабочего.

Тот кивком головы показал ему на человека в другом конце комнаты, который встал со своего места и начал снимать с себя передник. Он был среднего роста, с молодым, хотя и в глубоких морщинах лицом и начинающими седеть волосами. У него были большие узловатые руки, которые он не торопясь вытирал селлетексовым полотенцем.

— Я Фрэнсис Клуссар, — сказал он.

Бейли бросил взгляд на Р. Дэниела. Робот кивнул.

— О’кей, — сказал Бейли. — Где мы сможем поговорить?

— Место-то найдется, — медленно ответил Клусарр, — да вот только смена у меня кончается. Может быть, завтра?

— От сегодня до завтра пройдет слишком много времени. Давайте-ка лучше сейчас, — возразил Бейли и протянул ему свое удостоверение.

Руки Клусарра не дрогнули, он продолжал вытирать палец за пальцем.

— Не знаю, как у вас в полиции, — холодно сказал он, — но здесь нам дают на еду три четверти часа, и ни минутой больше. С 17.00 до 17.45. Не хочешь, не ешь совсем.

— Не беспокойтесь, — настаивал Бейли. — Я попрошу, чтобы вам принесли сюда.

— Так, так, — невесело сказал Клусарр. — Прямо как аристократу или полицейскому чину. А что еще? Может, отдельную ванну примем?

— Отвечайте на вопросы, Клусарр, — сухо ответил Бейли, — а шуточки приберегите для своей подружки. Так куда мы пойдем?

— Если хотите, пойдем в весовую. Вас это устраивает? Только мне не о чем с вами говорить.

Весовая представляла собой квадратную снежно-белую комнату, с лучшей, чем в соседнем зале, вентиляцией. Вдоль стен, под стеклянными колпаками стояли ряды тонких электронных весов с электронными манипуляторами. В колледже Бейли пользовался более простыми моделями. На одной из них, которую Бейли узнал, можно взвесить даже миллиард атомов.

— Мне кажется, здесь нам не помешают, — заметил Клусарр, когда они вошли в комнату.

Бейли что-то буркнул в ответ и повернулся к Р. Дэниелу.

— Пожалуйста, пойдите и распорядитесь насчет обеда. И подождите снаружи, пока его не принесут.

Когда Р. Дэниел вышел, он обратился к Клусарру:

— Вы химик по профессии?

— С вашего позволения, я зимолог.

— Разве это не одно и то же?

Клусарр высокомерно взглянул на него.

— Химики только и возятся со своими вонючими реактивами, а от нас, зимологов, зависит жизнь нескольких миллиардов людей. — Я — специалист по дрожжевым культурам.

— Ну, ладно, ладно, — согласился Бейли.

Но Клусарра нельзя было остановить:

— Эта лаборатория обслуживает всю компанию «Нью-Йорк Йист». Каждый час, каждый день мы, как проклятые, выращиваем для нее сотни дрожжевых штаммов. Мы исследуем и изменяем их питательные свойства. Мы следим за их ростом. Мы меняем их генетику, создаем новые штаммы, размножаем их, выделяем нужные нам свойства, а потом снова скрещиваем их.

Когда несколько лет назад в Нью-Йорке начала появляться масса клубники, это была, не клубника, парень. То была особая сахаристая дрожжевая культура естественного клубничного цвета с ничтожной добавкой ароматических веществ. И мы создали ее здесь, в этой комнате.

Двадцать лет назад он был всего лишь бесполезным штаммом с мерзким привкусом сала. Он до сих пор отдает салом, но содержание в нем жира увеличено с 15 до 87 процентов. Если сегодня вы пользовались экспрессом, то знайте, что вся его смазка — это S. O. Benedictae, штамм АГ-7. Создан здесь, в этой комнате… Так что я не химик, а зимолог.

Бейли невольно отступил перед бурным натиском собеседника.